Станислав Смагин, ветеран СВО, корреспондент газеты «Военный вестник Юга России»
С того самого момента, как президент России предложил киевского режиму встречу делегаций в Стамбуле 15 мая без каких-либо предварительных условий, эта встреча стала предметом разнообразных домыслов, спекуляций и аналитических потуг. Бурно обсуждался уровень делегаций участников, их полномочия, то, какой уровень представительства другой стороны допустим и приемлем для каждого из контрагентов. Дополнительную интригу своей традиционно бурной и противоречивой информационной активностью вносил президент США Дональд Трамп, намекавший на свою готовность поучаствовать в саммите, но твердо ее, как и вообще любое свое намерение, не выражавший.
У российской патриотической общественности смутную тревогу вызывал сам факт переговоров в Стамбуле, как и в 2022 году. До сих пор памятно, как украинская сторона и ее западные кураторы беззастенчиво обошлись со всеми российскими мерам деэскалации и жестами доброй воли, и никому не хочется повторения этой ситуации.
Впрочем, еще большее внимание было приковано к составу команды киевского режима. Несмотря на все истерики Зеленского о непредставительности российской делегации, сам он послал в Стамбул коллектив достаточно высокого уровня во главе с министром обороны Умеровым. Но самым интересным и знаменательным был не он, а замглавы СБУ Александр Поклад. Общеизвестно и особо не скрывается, что он организатор убийства Дениса Киреева – члена стамбульской переговорной группы образца трехлетней давности. Ситуация достаточно показательная и ярко характеризующая киевский режим и его нравы.
Переговоры 15 мая не только прошли, но и начинались в обстановке интриги – делегации никак не могли состыковаться по времени. В итоге встреча все-таки состоялась. По ее итогам украинская делегация, на удивление, не особо сочилась наглостью и спесью. Напротив, г-н Умеров оценил результаты достаточно высоко, сообщив, что стороны договорились о подготовке личной встречи российского президента и его украинского нелегитимного визави.
Тем больше внимания привлекло коммюнике главы российской делегации. Владимир Мединский не отрицал произошедшее обсуждение возможной встречи Владимира Путина и украинского главаря. Точнее, он сказал, что запрос на такую встречу был от противника получен и услышан. Также он охарактеризовал беседу и ее итоги как конструктивные и приемлемые, с возможностью продолжения диалога и выхода на нечто большое. И Мединский, и Умеров сообщили о главном и самом осязаемом на текущий момент итоге переговоров - запланированном обмене пленными в формате 1000 на 1000.
Однако на самих переговорах, судя по утечкам в СМИ, прямо или косвенно подтверждаемым участниками, все было не так дипломатично. Точнее, там имела место дипломатия отнюдь не в значении мягкости и уступчивости. Например, Мединский напомнил, что Россия в Северную войну билась с шведами двадцать лет, и спросил, готовы ли украинцы воевать вечно или хотя бы столько же. Эту же мысль Владимир Ростиславович обозначил и в послепереговорном интервью, сказав, что Петр I не раз предлагал шведам мирное соглашение на приемлемых условиях с минимальными требованиями, но те раз за разом отказывались, после чего условия раз за разом ухудшались. Параллель достаточно ясна.
Еще одним характерным эпизодом стала обсуждение в Стамбуле возможного прекращения огня, которое Украина ставит во главу угла в переговорном процессе. Российская делегация, в полном соответствии с программным заявлением президента от 14 июня прошлого года, выдвинула в качестве условия полный вывод украинских войск со всей конституционной территории ДНР, ЛНР, Запорожской и Херсонской областей. В ответ на отказ наши переговорщики заявили, что «в следующий раз областей будет пять». По другим сведениям, была озвучена цифра в шесть регионов, а один из членов делегации признался российским СМИ, что речь шла и вовсе о восьми.
Владимир Мединский в итоговом интервью активно цитировал Отто фон Бисмарка, но вполне уместно вспомнить еще один эпизод и цитату, связанную с вопросами войны, мира и немецким II Рейха. Итак, «История дипломатии», глава об окончании Первой мировой войны и заключении Компьенского перемирия: «7 ноября вечером автомобиль германской делегации под белым флагом пересек фронт. Эрцбергер со спутниками сел в вагон со спущенными занавесками и утром прибыл на станцию Ретонд, в Компьенском лесу, где стоял штабной поезд Фоша. В то же утро делегация была принята маршалом.
Не подав немцам руки, Фош спросил:
— Чего вы хотите, господа?..
— Мы хотим получить ваши предложения о перемирии.
— О, у нас нет никаких предложений о перемирии, — сказал Фош. — Нам очень нравится продолжать войну...
— Но нам нужны ваши условия. Мы не можем продолжать борьбу.
— Ах, так вы, значит, пришли просить о перемирии? Это другое дело».
Примерно так же можно оценить и результаты стамбульской встречи. Россия не только не отказывается от мирного урегулирования, но и постоянно подчеркивает свое стремление к нему. Однако произойти оно должно как минимум на условиях, сформулированных Путиным, чрезвычайно милосердных и снисходительных, учитывая все содеянное киевским режимом. И этому режиму надо определиться, хочет он «получить предложения о перемирии» или пришел просить о нем. -0-
