Количество российских эмигрантов в Константинополе и прилегающих к нему районах постоянно менялось. Самая состоятельная их часть в течение одной-двух недель, быстро получив визы и купив билеты, уехала в Европу. В Константинополе остались прежде всего малоимущие и неимущие, а также офицеры, казаки и солдаты Русской армии, обладавшие лишь казенным обмундированием и оружием. Одновременно началась реэвакуация. В Россию устремились крестьяне и пленные красноармейцы, захваченные общим эвакуационным потоком или силой удержанные в строю, солдаты технических частей и матросы из рабочих и ремесленников, рядовые казаки и даже офицеры, кто не был тесно связан с белой армией и считал, что может не опасаться репрессий со стороны советской власти. К концу февраля 1921 г. морским путем, а также через Румынию на территорию России и Украины возвратились до пяти тысяч человек.
Главным фактором, определявшим стремление этих людей вырваться из Константинополя и лагерей, было тяжелейшее материальное положение, когда вся жизнь сводилась к продаже остатков личного имущества, поискам, зачастую безуспешным, работы, денег, пропитания и жилья. В городе резко обострились продовольственная и жилищная проблемы, безудержно росли цены, возникла угроза массовых эпидемий. Центрами эмигрантской жизни стали здания российского посольства, представительства Российского общества Красного Креста, Всероссийского Земского союза и Всероссийского союза городов.
Далеко не всем удавалось находить работу, даже временную и самую тяжелую, за самую мизерную плату. Наиболее предприимчивые и удачливые, вывезя из Крыма некоторые средства и сохранив нужные связи, открыли множество ресторанов, кафе, клубов и увеселительных заведений. Уже в начале 1921 г. среди эмигрантов выделилась своеобразная элита, которая могла позволить себе жить на широкую ногу и не спешила уезжать в Европу, наживаясь на нужде и отчаянии своих соотечественников. Основную же массу, напротив, быстро охватил беспощадный процесс пролетаризации и люмпенизации. Офицеры работали грузчиками и открывали мастерские, дамы из "общества" служили официантками и кельнершами, нередко зарабатывая на жизнь и проституцией. Немало было и таких, кто влачил жалкое существование, прося милостыню, ночуя в общежитиях и питаясь по талонам в столовых, организованных наскоро Российским обществом Красного Креста. Эти люди за кусок хлеба соглашались на любую работу.
Беженцы, потерявшие последнюю надежду выжить, имели возможность попасть в лагеря (стать "гостями английского короля", как они горько иронизировали), где союзниками выдавались продовольственные пайки и старое военное обмундирование. Однако жизнь там была сопряжена с выполнением тяжелых работ по нарядам и моральным унижением, которым попавшие в лагерь подвергались как со стороны колониальной охраны, так и русских комендантов и их помощников.
Весной 1921 г. положение беженцев в Константинополе стало катастрофическим. Эмигрантский Женский совет опубликовал в марте воззвание, в котором говорилось о нищете, достигшей в городе "ужасающих размеров: сотни тысяч обречены на гибель, цены возросли на 1400% по сравнению с довоенными, к нищете и безработице присоединяется невообразимый голод… город переполнен беженцами из России, находящимися в самых чудовищных условиях существования". В этой ситуации особое значение приобрела способность российской эмиграции к самоорганизации, к созданию действенной структуры для решения всего комплекса проблем, связанных с жизнеобеспечением. Такой структурой стал Центральный объединенный комитет Российского общества Красного Креста, Всероссийского Земского союза и Всероссийского союза городов. Он субсидировался державами Антанты и фактически превратился в своего рода министерство по гражданским делам, если иметь в виду, что штаб главнокомандующего Русской армией П.Н. Врангеля и функционировавшие при нем учреждения занимались прежде всего вопросами обеспечения и размещения войск. Через Центральный объединенный комитет шло снабжение российских беженцев продуктами питания и предметами первой необходимости, ими были организованы и содержались два госпиталя, приемные покои, амбулатории, общежития и инвалидный дом в различных районах города и в беженских лагерях. Специально для инвалидов, которых в октябре 1921 г. насчитывалось в Константинополе более 2200, было организовано пять мастерских, в том числе протезные, и даже курсы иностранных языков. Была создана целая система по реабилитации и устройству чинов белых армий, получивших увечья.
2 июня 1921 года при Комитете Российского общества Красного Креста на Ближнем Востоке было образовано Временное медико-санитарное совещание из представителей общественных организаций и санитарного отдела штаба главнокомандующего Русской армией. Его работа привела к некоторой координации усилий, что имело немалый положительный эффект. Именно в медико-санитарном обслуживании общественные организации сыграли решающую роль. Военное командование было озабочено прежде всего сохранением кадров армии. В августе 1921 г. военные лечебные и санитарные заведения были переданы под управление Российского общества Красного Креста. Эта мера оказалась весьма своевременной, поскольку в августе в странах Ближнего Востока началась эпидемия холеры. В Константинополе благодаря всеобщей обязательной вакцинации ее удалось избежать, в том числе и среди беженцев.
Однако уже весной 1921 г. стало совершенно очевидным, что судьба двухсот тысяч гражданских беженцев и остатков Русской армии зависит от военных и дипломатических представителей держав Антанты в Константинополе, их политических интересов. Наличие русских беженцев обостряло экономическую, социальную и политическую ситуацию в Константинополе и прилегающих к нему районах. Самым серьезным дестабилизирующим фактором были остатки Русской армии, которые, по мнению союзников, представляли куда большую угрозу им самим, нежели Советской России.
Начиная с апреля 1921 г. Франция последовательно сокращала размеры материальной помощи, оказываемой армии и гражданским беженцам. Аналогичную линию стал проводить и американская оккупационная администрация и американский Красный Крест, отличавшийся наибольшей щедростью на юге России в годы гражданской войны и в конце 1920 г. в Константинополе.
Французская оккупационная администрация развернула массированную пропаганду, суля беженцам райскую жизнь в Австралии, Южной Америке и Африке, где якобы легко можно было получить работу. Невыносимые материальные условия, угроза голода и обнищания, желание вырваться из-под опостылевшей власти военного начальства уже в феврале-марте 1921 г. вызвали почти массовое желание беженцев покинуть "гостеприимный Босфор". Несколько тысяч человек уехало на пароходах попытать счастья в Латинской Америке. От
до 15 тысяч офицеров и казаков записалось в иностранный легион. В апреле 1921 г. они были перевезены из Константинополя в Марсель и впоследствии весьма успешно действовали в Алжире. В марте 1921 г. французскому командованию удалось преодолеть сопротивление начальников русских частей и выделить партию казаков в 6,5 тысяч, которая была отправлена пароходом в Советскую Россию. С апреля такие рейсы из Константинополя в Одессу или Новороссийск стали регулярными.
Активности союзников по репатриации прежде всего военнослужащих вынудила генерала П.Н. Врангеля предпринять самостоятельные и решительные шаги по переводу Русской армии на территорию тех стран, где ведущие державы Антанты уже не могли бы в одностороннем порядке определять ее будущее. В период с мая по декабрь 1921 г. около 29 тысяч офицеров и казаков была перевезена в Болгарию и Сербию. Одновременно около тысяч бывших чинов армии было переправлено в другие страны в качестве гражданских лиц (в частности, студенты были перевезены в Чехословакию, где смогли продолжать обучение). В итоге, к концу 1923 г. в Константинополе и прилегающих к нему районах из 200 тысяч остались около тысяч российских беженцев.
