На Ближнем Востоке резко усилилась геополитическая нестабильность. Причина – крупный дипломатический конфликт, который инициировали государства Персидского залива в отношении Катара.
Все началось 5 июня, когда Саудовская Аравия, Бахрейн, Объединенные Арабские Эмираты (ОАЭ) и Египет объявили о разрыве дипломатических отношений с Дохой. Публичная причина – обвинение властей Катара в том, что они оказывают поддержку террористическим группировкам и вмешиваются во внутренние дела государств региона. Кроме того, командование аравийской коалиции, возглавляемой Саудовской Аравией, также приняло решение об исключении Катара из состава участников альянса, ведущего борьбу с мятежниками в Йемене.
После к пулу недовольных поведением Катара стран начали присоединяться новые государства – сначала Ливия и Йемен расторгли дипотношения с Дохой, а после – Мальдивы, Республика Маврикий, Мавритания и Коморские острова. Такая динамика демаршей позволяет предположить, что этот список не закрыт.
Теперь, конечно, важно разобраться, каковы истинные мотивы столь масштабной политической атаки на Катар со стороны его географических соседей. И сама Доха здесь довольно адекватна в своих оценках. Как заявил глава МИД страны Мухаммад бен Абдуррахман Аль Тани, страну бойкотировали за успехи и стремительный прогресс. Иными словами – в регионе Персидского залива вырос завидный конкурент Саудовской Аравии, причем во многих смыслах – политическом, идеологическом, индустриальном, энергетическом и т.д.
Вдаваясь в детали, к одной из главных устойчивых версий случившегося ближневосточного разлада можно отнести зреющие энергетические альянсы Катара, которые сильно нервируют Саудовскую Аравию. К примеру, активизацию контактов Дохи с Тегераном в газовой сфере – здесь речь может идти о планах разработки одного из крупнейших в мире месторождений углеводородов – «Южный Парс», запасы которого Катар и Иран делят между собой.
Тем временем Москва оперативно прореагировала на ситуацию: 6 июня Владимир Путин провел телефонные переговоры с эмиром Катара Тамимом Бен Хамадом Аль Тани. «Урегулирование кризисных ситуаций возможно только дипломатическими методами и путем диалога», - подчеркнул российский президент.
В целом же наша страна сохраняет нейтральную позицию в арабском конфликте. К примеру, пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков отметил, что «Кремль заинтересован в стабильности в регионе Персидского залива, дорожит отношениями со всеми ближневосточными странами и во внутренние дела других государств не вмешивается». Схожая реакция и МИД РФ: глава ведомства Сергей Лавров назвал резолюцию ряда арабских стран о прекращении дипотношения с Катаром «исключительно их делом».
В общем, Москва верит, что ситуация вокруг Катара не повлияет на общий настрой и решимость в деле борьбы с международным терроризмом.
Но надо четко понимать, что сворачивание дипломатических контактов с Дохой группой арабских государств, в любом случае, провоцирует риски разрастания военных конфликтов в регионе.
В этом смысле пока все локализовано границами Йемена – страна вязнет в перманентной гражданской войне. Тем не менее, вовсе нельзя исключать и радикальный сценарий с дальнейшей эскалацией конфликта – саудовцы вполне могут прибегнуть к силовым методам в целях побуждения Катара к отказу от спонсирования террористических группировок.
К таким выводам подталкивают статистические данные о закупках оружия – Эр-Рияд в военном плане отлично подготовлен для решительных действий. По данным Стокгольмского международного института исследований проблем мира (SIPRI), Саудовская Аравия замыкает четверку лидеров рейтинга милитаризации 2016 года – с расходами по военной статье в $64 млрд (при суммарных мировых затратах на военные нужды в прошлом году в $1686 млрд).
Доха же, в условиях новой реальности – изоляции, и в отсутствие выбора сценариев, вероятно, не станет уступать, а напротив, будет только активней помогать мятежным группировкам в Йемене – и в этом случае интенсивность военных столкновений в стране только возрастет. Тогда Эр-Рияд уже может ударить ракетами и по самому Катару, или даже затеять и сухопутную интервенцию, оправдывая свои действия необходимостью упреждения террора.
Так что риски развития масштабных военных сценариев в Персидском заливе, в любом случае сохраняются. И они будут влиять на поведение энергетических бирж, учитывая, что регион – крупнейший центр производства углеводородов.
Хотя пока «бычьего» настроя у спекулянтов по нефти нет, так как лепта самого Катара в части добычи и экспорта нефти в глобальном смысле незначительна. Нет тут и больших рисков для развала соглашения ОПЕК и ряда внекартельных государств о лимитировании добычи.
Другое дело – газ. Здесь дипломатический конфликт ближневосточных стран с Дохой уже отражается на ключевом бизнесе эмирата: Катар стал испытывать трудности с поставками сжиженного природного газа (СПГ). Проблема пока локальна – она в том, что катарским судам-метановозам, поставляющим сырье в азиатские и европейские порты, необходимо дозаправляться. Раньше это можно было сделать в гаванях ОАЭ, но теперь режим «блокады» это исключает. Поэтому сейчас Катару приходится спешно менять схемы бункеровки (заправки судов), переключаясь на порты Гибралтара и Сингапура. И «настройка» новых цепочек логистики вполне может привести к увеличению стоимостью экспорта катарского СПГ и удлинить сроки поставок грузов. Что, кстати, позитивно для конкурентов – в особенности для «Газпрома», одного из ключевых экспортеров трубопроводного газа в Европу.
