Политическая карта Европы формировалась волнами завоеваний. Победители либо истребляли побежденных почти полностью (англы – бриттов, немцы – пруссов), либо уничтожали местную родовую знать (норманны в Англии, франки в Галлии). Новые господа ставили между собой и покоренными кастовые преграды. И те же самые черты, усугубляемые расизмом, проявлялись при создании европейских колониальных империй ближе к нашему времени. Англичане застали в Северной Америке два миллиона индейцев, к началу XX в. их остается 200 тысяч. Подобная картина исчезновения племен и народностей наблюдается на всем континенте; то же – в Африке и Австралии. Азию спасли лишь неисчерпаемые людские ресурсы, джунгли и горы; азиаты рождались скорее, чем выплевывали картечь аркебузы и даже машины смерти Максима. Там белый господин хранил чистоту расы тем, что, например, английский парикмахер в кастовом отношении стоял неизмеримо выше махараджи, у которого "не счесть алмазов пламенных в пещерах". Следовательно, парикмахеру, чтобы обзавестись наследником, приходилось выписывать из родной Англии, "за три моря", бледнолицую невесту.
В то время, когда англы и саксы вторгались в Британию, а франки – в долину Сены и Луары, славяне расселялись по Восточно-Европейской равнине, мирно обтекая островки угро-финских племен, постепенно включая инородцев в свои общины. На равных приглашают варягов русь и чудь, растворяют незаметно пришельцев в себе. В приграничье Руси – на Диком поле – тюркские племена оседают с позволения киевских князей среди славянского населения. Таковы изначальные особенности образования многонациональной империи, которая расширяется в основном крестьянской колонизацией территорий, где живут собиратели, охотники и скотоводы, не составляющие конкуренцию землепашцу.
"Великороссия, возникшая из пепла и развалин Древней Руси, воспринимает по наследству ее могучую пластическую силу, – пишет Ф.Нестеров в книге "Связь времен". А С.Платонов в очерке "Прошлое Русского Севера" иллюстрирует: "Корея и лопарь, принимая христианство, вместе с новой верой и русским именем принимали и весь облик русского человека... и начинали жить русским обычаем в такой мере, что... нет возможности отличить коренного новгородца от инородца-новокрещена". То же происходило за Уралом. "Азиатская Россия" (1914 г.) свидетельствует: "Браки русских с инородцами совершались во множестве. В результате получалось широкое и повсеместное смешение русских со всевозможными... племенами". Называются уезды Тобольской губернии, где русские старожилы чертами лица напоминают остяков, в других местах – вогул; в Приалтае русскими усвоены татарские и киргизские черты. В других уездах, "напротив, русские оказали могущественное расовое влияние на инородцев; которые значительно обрусели благодаря смешанным бракам..." В своем исследовании "русское крестьянство" С.Степняк-Кравчинский подтверждает преимущественно мирное расширение империи: "... сразу после завоевания или мирного присоединения края русское управление представляется в самом выгодном совете. Устанавливается порядок, исчезает рабство и расовая дискриминация, вводятся равные законы для всех…" Добавлю: крестьяне брали себе столько земли, сколько могли обработать; они входили в дружественные соглашения с коренным населением, даже на Волге платили кочевникам откупное за, присвоенные ими земли. Герцен, сравнивая, методы российской и американской колонизации, писал: "США, как лавина, прут перед собой все; каждый шаг, приобретенный ими; – это шаг, потерянный индейцами. Россия же, как вода, обходит племена со всех сторон..." Маркиз Керзон, остро завидуя росту Российской империи, о завоевании Средней Азии напишет так: "Это сплав твердого металла со слабым, а не вытеснение неблагородного элемента более чистым". А уже лорд Керзон не столь расист и русофоб: "Россия... обладает замечательным свойством и даром добиваться верности и даже дружбы тех, кого она подчинила силой... Русский братается в полном смысле слова. Он совершенно свободен от... превосходства и высокомерия. Он не уклоняется от социального и семейного общения с чуждыми и низшими расами". Дальше лорд называет позицию невмешательства в чужие дела, терпимость к обычаям, религии, предрассудкам "своих азиатских собратьев", как естественную силу русских. Он поражен "объятиями и поцелуями" Скобелева с вчерашними врагами "после хорошей трепки". "Англичане никогда не были способны так использовать своих недавних врагов".
В ходе объединения русских земель Москва усиливается и обессиливает соперников, перетягивает к себе на службу их боярство. То же – по отношению к нерусским противникам (В.Ключевский: "Вся русская равнина со своими окраинами была представлена этим боярством во всей полноте и пестроте своего разноплеменного состава, со всеми своими русскими, немецкими, греческими, литовскими, даже татарскими элементами"). Вопрос об этнической "чистоте", о сравнительном "благородстве" или "низости" национальных элементов не поднимался. Для Грозного "дети и внучата" (все бояре и наместники) – и тверцы, и рязанцы, и суздальцы, и польской короны, и великого княжества литовского братья. Литовские Гедиминовичи стали русскими Патрикеевыми, Голицыными, Куракиными и повели русскую рать в Вильно. Пленные рыцари Ливонского ордена за совесть защищают берег Оки от татар. Вот тебе "дранг нах Остен"! Когда погиб Ермак, хана Кучума добивали вместе с казаками служилые татары, пленные литовцы, поляки и немцы. Большинство из них после освобождения домой возвращаться отказались. По окончании Северной войны, походов 1812-1814 гг. – та же картина: плененные шведы и французы совместно с собратьями из "двунадесяти языков" в большей своей части остаются в России навсегда – на службе, в семьях гувернерами, открывая собственное дело. Да, в России с "правами человека" далеко не все в порядке. Но в Европе тесно, голодно, скучно. Очень скучно. Притом на новой родине никто не скажет ни тебе, ни твоим детям, что ты не русский, если сам себя назовешь русским.
Основной поток прироста населения (русские от этнических русских), усиливая с каждым веком, существенно дополняли инородные струи, и, глядишь, в этой великой реке уже достоверно не различить, кто от кого произошел; лишь общий язык объединяет, да сыновья и дочерняя преданность одной обширной земле, ее традициям, гордость за ее славу, боль за ее унижения. Одинаково русскими ощущают себя и славянин (во всяком случае в обозримом числе поколений) Ломоносов, и потомок татарского мурзы Годунов, и Шафиров – из крещеных иудеев, и внук картли-кахетинского царя Багратион, и Барклай де Толли, из шотландского рода, и сын шведа Даль, и остзеец Крузенштерн, и почти чистокровный немец Александр II Освободитель, и абиссинец Ганибал, тем более – его правнук Пушкин. Появились среди наших соотечественников, называющих себя русскими, и представители самой фантастической смеси языков, народов, рас, верований, цивилизаций. Например, Ульянов-Ленин. Посудите сами, один дед его – еврей, другой – чуваш; одна бабка – немка, другая – калмычка. Владимир Ильич, бесспорно, великий человек, но тут он запутался. Кто он? Калмыцкий еврей? Немецкий чуваш? Был выход – назвать себя русским. Но Россию вождь мирового пролетариата не любил. И стал интернационалистом. А "к топору" звал-таки Русь, чтобы рубила самоё себя – на собственное счастливое будущее и для счастья всего человечества. Лучше бы наш земляк, растерянный от обилия и пестроты кровей, текущих в нем, назвал себя просто русским. Этим он заслужил бы память о себе не черно-белую, а одноцветную, по иным заслугам... Впрочем, я отвлекся. Но, думаю, дальше не надо объяснять, почему нас 150 миллионов. Возблагодарим предков: "и гордых внуков славян, и финнов, и дикого (тогда) тунгуса и друга степей калмыка". Всех не перечесть.
