Азиатско-Тихоокеанский регион является крупнейшим по площади и по численности населения в мире. Обычно к АТР относят: страны Северной Америки, Восточной, Юго-Восточной и Южной Азии, Австралию, Новую Зеландию, малые государства Океании, реже – государства Центральной Азии и Среднего Востока. Мы будем придерживаться общепринятой классификации, которая оставляет в стороне Центральную Азию и Средний Восток, но учитывать особый статус четырех государств – России, Канады, США и Мексики, – имеющих выход как на Тихий океан, так и на Атлантику. Это имеет значение в особенности для России, поскольку у нас совершенно отчетливо прослеживается "европоцентризм" наиболее населенной и промышленно развитой европейской части страны и естественное тяготение к АТР районов Восточной Сибири и Дальнего Востока.
АТР является наиболее быстро растущим в экономическом отношении регионом мира. Здесь располагаются три государства с наибольшим объемом ВВП – США, Китай, Япония. В странах АТР представлены противоположные общественно-экономические и различные политические системы; их население полиэтнично и исповедует все три мировые религии – буддизм, христианство, ислам.
Основными факторами, определяющими военно-политическую ситуацию в АТР, являются:
- скрытое соперничество США, Китая, Японии, Индии за роль регионального лидера, которое однако оказывает существенное воздействие на развитие политических процессов в регионе;
- отсутствие регионального механизма коллективной безопасности – система военно-политической безопасности основывается преимущественно на двусторонних соглашениях, важнейшими из которых можно считать японо-американский «договор безопасности», соглашение о взаимопомощи между США и Республикой Корея, а также соглашение АНЗЮК (Австралия, Новая Зеландия, Великобритания) по защите стран Малаккского полуострова;
- тенденция развития экономической интеграции на региональном и субрегиональном уровнях. Такие региональные организации как АСЕАН (Ассоциация стран Юго-Восточной Азии), АТЭС (Организация Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества), СААРК (Ассоциация регионального сотрудничества в Южной Азии) зарекомендовали себя как весьма эффективные;
- постепенное распространение сферы деятельности региональных организаций, изначально создававшихся с исключительно экономическими целями, на область безопасности. Это хорошо заметно в деятельности АТЭС, Регионального Форума при АСЕАН (АРФ);
- наличие большого числа очагов потенциальных конфликтов из-за территориальных споров, межэтнических и межконфессиональных противоречий, нестабильной внутриполитической ситуации в отдельных странах, осложняемых сохранением исторически сформировавшихся в них недоверия и подозрительности друг к другу (например, между Китаем и странами ЮВА, Японией и Кореей);
- появление большого количества новых видов и форм угроз региональной безопасности, зачастую уникальных, характерных именно для АТР, в числе которых морское пиратство, резкий рост контрабанды оружия, наркотиков, браконьерского промысла и нелегальной иммиграции.
Основные угрозы и тенденции в области региональной безопасности
Противоречия между отдельными государствами из-за территориальных, политических, экономических, историко-культурных разногласий, взаимной неприязни и иных причин по-прежнему имеют место в АТР. Однако сейчас влияние этих противоречий, пожалуй, нельзя назвать определяющим в сфере региональной безопасности. Конечно, подавляющее большинство стран региона пока не способны и, главное, не намерены поступаться хотя бы небольшими частями своего национального суверенитета так, как это сделали в Европе. Но процесс понижения «статуса абсолютизации» национальных суверенитетов в АТР все же идет, причем, и сверху и снизу. Сверху, потому что глобализация стала совершенно реальным фактором: она влияет буквально на все сферы жизни государств региона через многочисленные международные организации и институты, транснациональные корпорации, электронные и сетевые СМИ, организации "гражданского общества" и т.п. Снизу, потому что даже в самых консервативных странах АТР очевиден рост общественной активности и развитие критического отношения к существующему традиционному государственному устройству. Об этом свидетельствуют результаты социологических опросов: значительная часть граждан этих стран в числе наиболее острых проблем в области безопасности называют "некомпетентное управление государством" (bad governance).
Реальной угрозой безопасности АТР следует считать сохранение, возможно, даже и возрождение в новых историко-политических реалиях такого фактора как геополитические угрозы. Конфликт цивилизаций в АТР не просто существует: в отличие от других регионов здесь он более сложно закручен и нуждается в самом серьезном осмыслении. Ведь наряду с традиционным конфликтом "Севера" (промышленно развитые страны Европы и Северной Америки с христианской системой ценностей) и "Юга" (развивающиеся страны преимущественно мусульманского вероисповедания) в АТР сохраняется и имеющее несколько ипостасей, например, конфликты коммунистических и капиталистических идей, прагматической протестантской этики и этики традиционных обществ Востока, противостояние по линии "Восток – Запад". Свою лепту вносит и идеология китаецентризма, и противоречия "двух побережий" Тихого океана.
Не меньшее воздействие на развитие ситуации оказывают не только межконфессиональные противоречия внутри ряда стран региона, но и взаимоотношения религиозных идей и концепций на макроуровне. Ведь при всех своих принципах ненасилия и толерантности сотни миллионов буддистов не останутся в стороне, наблюдая за противостоянием христианства и ислама, которое, пусть подспудно, но существует на их земле.
Экономическое соперничество субрегионов, групп стран, обусловленное теми же геополитическими факторами, длящееся многие тысячелетия и начавшееся задолго до "Великого Шелкового пути", обретает новую силу в условиях глобализации, создания системы мирового распределения труда и резкого ужесточения контроля за доступом к энергетическим ресурсам.
Помимо угроз, создаваемых геополитическими, экономическими, социально-политическими и иными антропогенными факторами, все более серьезно напоминают о себе угрозы природно-географического характера. Катастрофическое цунами 26 декабря 2004 года причинило не поддающийся оценке ущерб целому ряду стран АТР и вынудило все же взглянуть в глаза реальности: никакие самые современные системы предупреждения о землетрясениях, цунами, ураганах и иных природных катаклизмах не способны в достаточной мере защитить жителей большинства стран нашего региона. Здесь в силу наивысшей в мире сейсмической активности и некоторых других объективных факторов, типа феномена "эль-Ниньо", население, живущее в прибрежных районах (а это более 70% общей численности), и большинство объектов экономики и инфраструктуры будут оставаться уязвимыми как минимум до конца текущего столетия.
Стоит упомянуть и об угрозе глобального потепления – многие островные государства Океании и прибрежные районы стран АТР, где сосредоточена основная экономическая инфраструктура, уже сейчас находятся под угрозой затопления из-за повышения уровня Мирового океана. К этой же группе угроз следует отнести и "вклад" АТР в появление все новых видов биологических угроз человечеству. Африка, как известно, "дала" миру СПИД и лихорадку Эбола, Великобритании принадлежат сомнительные лавры родоначальницы "коровьего бешенства", а из тропических лесов Юго-Восточной Азии только в последнее время вышли атипичная пневмония и "птичий грипп" (собственно, грипп как таковой, скорее всего, также появился здесь).
Определиться с универсальными тенденциями в области региональной безопасности существенно сложнее, нежели перечислять угрозы в этой сфере. Пожалуй, можно отметить постепенное, но неуклонное проникновение "западного" образа жизни со всеми его положительными и отрицательными атрибутами, размывающего традиционные устои жизни и оказывающего влияние на формирование мировоззрения и прежде всего молодежи стран АТР. Причем, в разной степени это проявляется везде, разве что за исключением стран-изгоев типа КНДР и Мьянмы. Вероятно, следует упомянуть и тенденцию повышенного внимания стран к укреплению собственной военной безопасности "изнутри", а не за счет развития системы многосторонних и двусторонних договоров в области обороны.
Одной из позитивных тенденций развития геополитической ситуации в АТР является распространение демократии во всех сферах политической и общественной жизни. Так, в последние годы произошла радикальная демократизация политических систем в Республике Корея, в Индонезии, на Тайване. Институты "гражданского общества" понемногу формируются и утверждаются в КНР, Вьетнаме, Малайзии. На этом фоне КНДР, Бирма (Мьянма) и Бруней, по разным причинам законсервировавшие свои ортодоксальные политические системы, выглядят реликтами.
Очаги потенциальных конфликтов
И все-таки в ближайшей перспективе основную угрозу региональной безопасности будут представлять очаги тех потенциальных конфликтов, которые способны перерасти в вооруженные или привести к массовому насилию и гуманитарным катастрофам. Однако в этом плане ситуация не выглядит столь безрадостно, как в отношении природных катаклизмов. К началу XXI столетия человечество выработало адекватные механизмы, позволяющие предотвратить эскалацию напряженности в кризисных очагах и не допустить выхода ситуации из-под контроля. Вопрос лишь в том, чтобы возобладала добрая воля и желание всех сторон найти компромисс.
Представляется, что в настоящее время в АТР существует несколько наиболее опасных кризисных очагов.
Один из них – сохраняющийся высокий уровень конфронтации на Корейском полуострове, вызванной срывом рамочного соглашения КЕДО (о замораживании северокорейской ядерной программы в обмен на строительство двух энергетических атомных реакторов для КНДР). КНДР демонтировала контрольные устройства на своих ядерных объектах и приступила к переработке отработанных атомных стержней, что теоретически позволяет ей собрать 5 – 10 ядерных устройств, которые могут быть применены в качестве боеголовок баллистических ракет средней дальности. Шестисторонние консультации по урегулированию ситуации, неоднократно проходившие в Пекине, пока успеха не имели. В результате риск военной конфронтации в Корее очень высок; война может начаться либо из-за случайного или спровоцированного инцидента, либо в случае применения США высокоточного оружия по ядерным объектам и ракетным базам КНДР.
Стратегический интерес Вашингтона заключается в стремлении заблокировать сближение Севера и Юга полуострова, которое грозит утратой аргументов в пользу военного присутствия США в АТР и переориентацией восточно-азиатских государств на Европейское сообщество. (Это становится вполне реальным в условиях обвального падения курса доллара по отношению к евро и перевода валютно-финансовых резервов таких стран АТР как Китай на европейскую валюту.)
Российская же дипломатия в сложившейся ситуации занимает крайне осторожную позицию, акцентируя равноудаленность от Пхеньяна и от Вашингтона. С одной стороны, Москва подчеркивает необходимость восстановления участия Северной Кореи в Договоре по нераспространению ядерного оружия (ДНЯО), из которого Пхеньян вышел в январе 2003г. С другой стороны, она настаивает на возобновлении прерванных в конце 2002 года международных экономических программ для Северной Кореи согласно подписанному в 1994 году рамочному соглашению КЕДО. Цель российских усилий – предотвращение возможного после введения против Пхеньяна санкций Совбеза ООН усиления его региональной изоляции. В этом же заинтересовано большинство государств АТР.
Другим опасным кризисным очагом являются территориальные споры: между Россией и Японией из-за островов Кунашир и Итуруп Большой Курильской гряды, Шикотан и Хабомаи Малой Курильской гряды; между Россией и КНР; России и США из-за группы островов в Северном Ледовитом океане; между Японией и Республикой Корея из-за о-вов Токто / Такэсима в Японском море, Японией и КНР из-за о-вов Сенкаку в Восточно-Китайском море; претензии шести стран на архипелаг Спратли в Южно-Китайском море; территориальные проблемы между отдельными государствами Юго-Восточной Азии.
Особо хотелось бы остановиться на территориальных проблемах в российско-китайских отношениях. Несомненно, напряженность в данном вопросе была во многом снята после подписания двустороннего соглашения о демаркации границы 1992г. и дополнительного соглашения о прохождении линии границы в районе Хабаровска (октябрь 2004г.). Но говорить о полном исчезновении проблемы, к сожалению, нельзя.
Прежде всего потому, что последнее дополнительное соглашение, согласно которому к КНР отошли остров Тарабарова и половина острова Большой Уссурийский, не решило вопрос в принципе – ведь судоходный фарватер реки Амур в районе Хабаровска сегодня проходит так, что если руководствоваться нормами международного права, к Китаю должен был бы отойти весь остров Большой Уссурийский. И соответственно, в этом случае госграница проходила бы через центр Хабаровска. А при предлагаемом сегодня паллиативном варианте мы вынуждены будем сохранить уведомительный, а не разрешительный проход китайских судов по реке Амур в пределах российской территории.
У данной проблемы есть еще одна сторона, выходящая за рамки двусторонних отношений. Речь не идет о создании прецедента по добровольной передаче одной страной части своей территории другому государству, что могло бы привести к эффекту "карточного домика", эскалации территориальных претензий в других спорных районах – нет, российско-китайские соглашения, по крайней мере, номинально лишь уточняют линию прохождения границы, ранее не демаркированную надлежащим образом.
Но вольно или невольно мы поощряем наших соседей, и не только их, применять методы ползучей территориальной экспансии, когда свое побережье наращивается и укрепляется за счет размывания "чужой" территории и постепенного изменения линии границы. Ведь острова Тарабарова и Большой Уссурийский стали предметом территориального спора совсем недавно, после того как китайцы несколько десятилетий трудолюбиво заиливали протоку Казакевича, по которой проходил судоходный фарватер реки Амур и, соответственно, госграница и, в конце концов, добились своего.
Проблема здесь в том, что мы очень скоро можем «законно» потерять кусок стратегически важной территории в устье реки Туманная, если не будем предпринимать соответствующие меры по предотвращению размывания "нашего" берега.
Широкой русской душе, привыкшей к необъятным просторам, непросто понять такое, казалось бы, крохоборство, но ведь в том числе и из-за этого нас, русских, не понимают в странах Азии: как можно наплевательски относиться к самому ценному – земле (в прямом смысле этого слова)? Для примера: Сингапур, Малайзия и Индонезия являются самыми тесными партнерами в рамках АСЕАН. Однако в отношениях между ними едва ли не серьезнейшей проблемой являются обвинения Сингапура со стороны Индонезии и Малайзии в незаконной скупке и контрабандном ввозе песка и камней, добываемых на индонезийских островах, и отсыпке ими участков морского дна в проливах Сингапурском и Сембаванг.
Это приводит к уходу под воду участков малайзийского побережья. (Если бы Сингапур вел такую деятельность в масштабах, сопоставимых с усилиями китайской стороны по рекам Амур и Уссури, ему наверняка уже не раз пришлось бы по-настоящему воевать с соседями!)
Обострение отношений между различными странами АТР из-за доступа и контроля над ресурсоемкими участками континентального шельфа и исключительной экономической зоны (ИЭЗ), а также над источниками пресной воды – еще одна конфликтогенная сфера. В ряде случаев она пересекается с территориальными противоречиями. Например, в районе островов Токто / Такэсима в Японском море и архипелага Спратли в Южно-Китайском море. Эти территории никакой самостоятельной ценности не представляют, они имеют значение лишь как точки отсчета ИЭЗ (добыча морских биоресурсов) и шельфовых зон (нефтегазоразработка).
Очагом кризисов является и внутриполитическая нестабильность в ряде стран региона, вызванная межэтническими / межконфессиональными конфликтами, ростом сепаратизма и экстремизма (Индонезия, Филиппины, Таиланд, Камбоджа). В этом плане особенно выделяется Индонезия. Это самое крупное в мире мусульманское государство имеет уникальное стратегическое положение, позволяющее контролировать морские коммуникации между Тихим и Индийским океанами, уникальные природные ресурсы и уникальное количество всевозможных внутренних проблем.
Особенность ситуации состоит в том, что Индонезия движется к демократии в условиях серьезных экономических трудностей и роста сепаратизма, экстремизма и терроризма. Только в 2004 г. в Индонезии впервые прошли демократические президентские выборы. Индонезия также является единственной страной АТР, потерявшей в новейший период истории часть своей территории (Восточный Тимор) и стоящей перед угрозой дальнейшего территориального распада (как минимум, в двух провинциях – Ачех на о.Суматра и Восточный Ириан на о.Папуа-Новая Гвинея; позиции и активность сепаратистов очень сильны).
Существует угроза возникновения военного конфликта с применением ядерного оружия между Индией и Пакистаном. Эти две страны имеют очень непростую историю взаимоотношений, начало которой положило получение ими независимости. Тогда, уходя из Южной Азии, "дальновидные" британцы так провели границу между мусульманским Пакистаном и индуистской Индией, что создали неиссякаемый источник будущих кровопролитных вооруженных конфликтов. (Кстати, немногие знают, что сегодня Индия находится на втором месте в мире по численности населения, исповедующего ислам.)
В 1998 г. обе страны провели серии ядерных испытаний и вступили в неофициальный "ядерный клуб", что еще более осложнило комплекс проблем в двусторонних отношениях. К тому же необходимо учитывать, что взаимоотношения Индии и Пакистана во многом осложняются стремлением других стран использовать их противостояние в своих стратегических интересах. Прежде всего это относится к Китаю, оказавшему существенную помощь Пакистану в создании ядерного оружия, чтобы иметь мощный рычаг давления на Индию, которая рассматривается КНР в качестве своего основного соперника в борьбе за роль азиатской сверхдержавы.
Следует отметить, однако, что на сегодняшний день руководство обеих стран проявляет достаточно разума и терпения, чтобы угроза нового военного столкновения была снижена до минимально возможного уровня. Но сохранению напряженности ситуации способствует неконтролируемая активность негосударственных "игроков", в первую очередь исламских экстремистов, действия которых могут стать причиной очередной резкой эскалации напряженности.
И, наконец, КНР – Тайвань. Противостояние двух Китаев продолжается с разной интенсивностью с 1949 г., когда чанкайшисты, потерпевшие поражение в гражданской войне в Китае, эвакуировались на остров и создали здесь свое государство, претендующее на политическое господство во всем Китае. Сегодня Тайвань, по сути, является самостоятельным и независимым государством с высокоразвитой экономикой, и в то же время к идее о получении островом статуса политической независимости в большинстве стран мира относятся равнодушно-негативно, а в КНР – резко негативно.
Представляется, что нельзя убаюкивать себя идиллическими картинками будущего воссоединения материкового Китая с островом через экономическую интеграцию, как это сейчас весьма в мире популярно. Необходимо отдавать себе отчет в том, что для вполне сформировавшегося национального самосознания тайваньцев уже сейчас унизительно отношение к ним со стороны мирового сообщества, решительно отказывающего в праве на национальное самоопределение. И если психологическое и военное давление со стороны КНР будет усиливаться, то в определенный момент Тайвань может ощутить себя загнанным в угол и оставленным на произвол судьбы, что может подтолкнуть остров к созданию ядерного оружия и к полномасштабному вооруженному конфликту с КНР.
Ограничение вооружений и распространение оружия массового уничтожения
Проблема контроля за вооружениями в Азиатско-Тихоокеанском регионе воспринимается размыто. Например, для многих малых островных государств АТР одной из главных проблем в области безопасности считается противозаконное распространение (ввоз) легкого огнестрельного оружия. В других субрегионах, таких как Южная и Юго-Восточная Азия, речь идет не об ограничении, но о неудовлетворенном спросе на вооружение. В частности, большинство стран АСЕАН в настоящее время осуществляют масштабные программы перевооружения своих Вооруженных сил, при этом приоритет отдается наиболее современным типам истребителей-бомбардировщиков, ракетных кораблей и подводных лодок.
Что касается угрозы распространения оружия массового уничтожения (ОМУ), то здесь ситуация более понятная. Подавляющее большинство государств АТР является участниками соответствующих международных договоров и конвенций, запрещающих разрабатывать и производить ОМУ (исключение, как говорилось выше, составляют КНДР, вышедшая из режима Договора о нераспространении ядерного оружия в 2003г., Индия и Пакистан), и активно участвуют в создании международных механизмов контроля над оборотом соответствующих технологий и материалов. Однако это, к сожалению, не гарантирует сведения к минимуму угрозы распространения ОМУ в регионе.
По меньшей мере, у пяти стран АТР существует ряд объективных стимулов к обзаведению наиболее опасным видом ОМУ – ядерным оружием. Представляется, к их числу относятся КНДР, Республика Корея, Япония, Тайвань и Индонезия. Конечно, не следует понимать этот вопрос упрощенно – эти государства названы только потому, что у них в большей степени, чем у других стран АТР, могут быть причины, побуждающие их вступить в "ядерный клуб". Но это отнюдь не означает, что в обозримом будущем так обязательно должно случиться. Все будет зависеть от развития политической ситуации в основных кризисных районах АТР и соответствующих действий других сторон.
В последнее десятилетие совершенно реальной стала угроза обладания ОМУ террористическими, экстремистскими и криминальными группировками. Стремление многих из них получить ОМУ совершенно понятно – в этом случае их влияние, «авторитет» намного возрастут, им будет проще добиваться своих целей с использованием шантажа, а спонсоры расширят финансирование. Эта категория потенциальных обладателей ОМУ, в отличие от государств, не связана обязательствами в рамках международного законодательства, может свободно использовать любые приемы и методы, не испытывает особых проблем с финансированием.
Конечно, негосударственным организациям и группировкам существенно сложнее создать производственную индустрию, например, по обогащению урана или переработке плутония, но ведь готовые ядерные материалы можно и просто купить или похитить. А наладить массовое производство боевых отравляющих веществ или культур биологического оружия можно вообще без проблем: созданы же в десятках стран мира и успешно функционируют тысячи лабораторий по производству героина, кокаина, синтетических наркотиков, допингов – стимуляторов. И правоохранительные органы пока бессильны противопоставить им что-то реальное.
Сейчас в мире имеется 442 действующих энергетических реактора, строится еще 27 реакторов, из них в странах АТР (без США, России и Канады) – 102 и 16, соответственно. Можно легко представить себе масштабность задач по осуществлению контроля над сохранностью радиоактивных материалов, стоящих перед МАГАТЭ. Однако каким бы жестким контроль инспекторов МАГАТЭ ни был, всегда можно найти способы обойти его, например, списав недостачу расщепляющихся материалов на несовершенство датчиков контроля технологических процессов или на аварию (в литературе встречается понятие "допустимого" процента расхождения в подсчете массы расщепляющихся материалов – +/- 2% от расчетной величины). Такие случаи, к примеру, неоднократно имели место в Японии.
Что касается других видов ОМУ, то сегодня для государств привлекательность обладания химическим, биологическим или радиологическим оружием по ряду причин снизилась. В то же время относительная простота, дешевизна и скрытность производства химического и биологического оружия делают его почти идеальным средством для международных террористических организаций. Достаточно вспомнить колоссальный психологический эффект от применения членами тоталитарной секты "АУМ Синрикё" кустарно изготовленного, некачественного 30-процентного раствора зарина в японском метро в 1994 году, а также от рассылки буквально нескольких конвертов со спорами сибирской язвы в США осенью 2001 года.
В обоих случаях психологический эффект на несколько порядков превысил реальные последствия для жизни и здоровья людей и привел к очень существенному отвлечению усилий правоохранительных органов от борьбы с действительно опасными угрозами. Очень привлекательно для террористов, преступных синдикатов, тоталитарных сект радиологическое оружие. Оно дает широкие возможности для применения.
Можно вылить жидкие высокорадиоактивные отходы с неприметного рыболовного судна в районе активного прибрежного лова, каких так много у берегов Японии, Кореи, стран Южной и Юго-Восточной Азии, – и через несколько недель тысячи людей почувствуют симптомы лучевой болезни.
Можно собрать элементарное взрывное устройство с начинкой из радиоактивных материалов, поместить его в одном из миллионов постоянно путешествующих по миру 20-футовых контейнеров и запрограммировать на взрыв в определенное время и в определенном месте. И таких вариантов может быть очень много, поэтому так сложно их выявлять и предупреждать.
Осознание Россией своего места в АТР
Место и роль России в АТР определяются особенностями ее географического положения, взаимоотношениями с соседними государствами Северо-Восточной Азии и экономическим значением Дальнего Востока. В силу объективных причин Дальневосточный регион России имеет два вектора "внешнего" развития – "китайское" и "тихоокеанское". Приоритеты геополитики и макроэкономики по этим направлениям не совпадают. Наиболее наглядно это проявилось при принятии решения о маршруте прокладки перспективного нефтепровода из Ангарска в Дацин (КНР) или на юг Приморья с последующим экспортом морем в Японию и Корею. Казалось бы, частный вопрос, но на самом деле он означает стратегический выбор наших приоритетов в АТР.
В 90-е гг. ХХ в. сторонники "китайского" вектора развития имели явное превосходство. В известной мере это происходило из-за внешне эффектной, но бесплодной геополитической концепции создания стратегического союза "Москва-Пекин-Дели" в противовес расширению НАТО на Восток. Однако постепенно прояснялось, что помимо несомненных экономических выгод ускоренное сближение с Китаем несет в себе ряд серьезных потенциальных угроз национальным интересам РФ – негативные изменения демографической ситуации, попадание дальневосточных краев и областей в экономическую зависимость от КНР, невыгодная для нас структура двустороннего торгового баланса, рост поощряемых Китаем экономических преступлений.
Перспективы "тихоокеанского" вектора развития для России выглядят более оптимистичными. Во-первых, строить долгосрочные взаимовыгодные отношения легче и надежнее с партнерами, которые придерживаются аналогичных принципов и подходов к строительству государства и общества – реальной демократии, либеральной рыночной экономики, "гражданского общества", приоритета законности и прав человека. В этом отношении США, Япония и Республика Корея принципиально отличаются от КНР.
Во-вторых, объективная логика экономического и научно-технического развития приводит к безусловной необходимости ускорения изучения и экономического освоения континентального шельфа, исключительной экономической зоны дальневосточных морей и Мирового океана.
Примерами могут служить: успешное освоение нефтегазовых месторождений на шельфе о.Сахалин; колоссальные потенциальные запасы углеводородного сырья имеются на принадлежащем России шельфе Берингова, Чукотского и Восточно-Сибирского морей (по прогнозам ученых, основывающимся на изучении геологического строения этих районов и сопоставлении их с разведанными о месторождениях арктического побережья Северной Америки, в нашем секторе нефти находится больше, чем в Персидском заливе); возобновляемые запасы морских биоресурсов в ИЭЗ РФ на порядок выше, чем во всех других водных бассейнах России.
Сейчас только "теневой" российский экспорт морепродуктов в Японию и РК оценивается приблизительно в 3 млрд. долл. в год; наведение в этой отрасли элементарного порядка, контроля и учета позволит без ущерба для биосферы и экологии дальневосточных морей обеспечить ежегодное поступление в наш бюджет 4 – 6 млрд. долл.
В-третьих, имеются очень неплохие перспективы превращения ДВ региона РФ в стратегический мировой транспортный коридор. Восстановление сквозного движения по транскорейской железнодорожной магистрали и сопряжение ее с Транссибом позволит втрое сократить сроки доставки контейнеров с экспортными грузами из Японии и РК в Европу и загрузить работой порты юга Приморья.
В-четвертых, уникальная природа Дальнего Востока, минимально затронутая негативными последствиями человеческой цивилизации, имеет огромный потенциал в плане экологического туризма, рекреации, отработки новых форм управления окружающей средой.
Все эти факторы объективно способствуют постепенной переориентации стратегических устремлений и приоритетов России с "китайского" на "тихоокеанское" направление. Однако и здесь не все просто. В частности, источником серьезных противоречий при развитии отношений по "тихоокеанскому" направлению могут стать – и уже становятся! – расхождения во взглядах на пути построения гражданского общества, допустимого уровня вмешательства государства в экономику и другие аспекты, в которых Запад очень любит навязывать исключительно свое видение проблем.
И конечно, нельзя ограничиваться выбором из двух приоритетных направлений. Ведь АТР – это еще и страны АСЕАН, Индия, Пакистан, Австралия и многие другие государства, не занимающиеся сложным комбинированием стратегических пасьянсов, но заинтересованные в развитии отношений с новой Россией и высоко оценивающие ее стабилизирующий и миротворческий потенциал в регионе.
