Массовая русская эмиграция началась в период превращения Московского царства в Российскую империю как реакция общества на последствия радикальных петровских преобразований. Но поскольку реформы Петра Великого раскололи в культурно-бытовом плане целостность русского общества на две половины – народные массы и европеизированный правящий слой, – то и эмиграция разлилась на два русла. А со второй половины XVIII века вследствие колоссального расширения территориальных границ Российской империи и включения в нее новых народностей образовалось и третье русло эмиграции – инородческое. Собственно по этим трем руслам и протекал процесс российской эмиграции вплоть до октября 1917 года.

Преобразование России в крупнейшую европейскую державу обернулось для русского крестьянства закрепощением, налоговым гнетом, рекрутчиной и гонениями на проявления старообрядчества, столь сильного в народе. В условиях жесточайшего давления самовластия единственным выходом оставалось бегство за пределы империи. В 1709 году на Кубань, во владения турецкого султана, бежало несколько тысяч казаков-некрасовцев, участников крестьянского Булавинского восстания. Их потомки до сих пор живут в Болгарии, сохраняя русскую старообрядческую веру и язык.

От податей и рекрутчины крестьяне бежали в Польшу. Генерал-губернатор П.Ягужинский писал Екатерине I: "И множество бегут за рубеж польский и башкиры, чему и заставы не помогают; и такой после расположения полков на квартиры в душах ущерб является что в одном вологодском полку, который расположен в Казанской губернии, убыло с лишком
тысяч душ..." Бежали в Польшу и русские старообрядцы, подвергавшиеся гонениям и дискриминации.

Проблема бегства русских крестьян в Польшу была особенно острой большую часть XVIII века вплоть до окончательного раздела Речи Посполитой. М.В. Ломоносов в письме к И.И. Шувалову "О сохранении и размножении российского народа" особо отмечал: "Переставая говорить о потере российского народа болезнями, несчастиями и убивствами, должно упомянуть о живых покойниках (т.е. беглых крестьянах – М.К.). C пограничных мест уходят люди в чужие государства, а особливо в Польшу, и тем лишается подданных Российская корона. Подлинно, что расположив предосторожности на рубеже литовском, однако столь великой скважины силою совершенно запереть невозможно: лучше поступить с кротостию. Побеги бывают более от помещичьих отягощений крестьянам и от солдатских наборов. Итак, мне кажется лучше пограничных с Польшей жителей облегчить податьми и снять солдатские наборы, расположив их по всему государству". И далее Ломоносов предлагал еще один способ решения проблемы: "Место беглецов за границы удобно наполнить можно приемом иностранных, ежели к тому употреблены будут пристойные меры. <...> Пространное владение великой нашей монархии в состоянии вместить в свое безопасное недро целые народы и довольствовать всякими потребами, кои единого только посильного труда от человеков ожидают к своему полезному произведению". Екатерина II вняла чаяниям Ломоносова и санкционировала въезд в Россию иностранных подданных, прежде всего немцев.

Самодержавный гнет и имперское расширение границ обусловили начавшуюся с 1770-х годов этническую эмиграцию из России. Одними из первых империю покинули калмыки, кочевавшие по астраханским и саратовским степям, которые еще в начале XVIII века ушли от границ Китая под покровительство российского царя. Калмыки верно служили России, охраняя ее южные рубежи. Однако русские приставы стали их притеснять, и, выведенные из терпения, они в числе тридцати с лишним тысяч кибиток (169-200 тысяч человек) ушли в Джунгарию. После покорения Крыма в 1770-1780-е годы в пределы Османской империи бежало более 200 тысяч крымских татар и ногайцев. Известно, что в начале XIX века в европейской части Турции (Румелии) проживали 275 тысяч татар и ногайцев.

Но кроме народной и инородческой эмиграции, в России с XVIII века возникла и так называемая "внутренняя" или ментальная эмиграция, затронувшая правящий слой (дворянство). Поверхностное приобщение к европейской культуре, обучение на Западе превратило к концу XVIII века дворян в "русских европейцев", граждан мира, у которых атрофировалась любовь ко всему отечественному. "Можно сказать, что Россия единственная страна, где пренебрегают знанием родного языка и всего того, что касается родины. Люди, считающиеся просвещенными в Петербурге и Москве, заботятся о том, чтобы дети их знали французский язык, окружают их иностранцами <...>; это блестящее воспитание, к тому же дорого стоющее, ведет к полному незнанию своего отечества, к равнодушию, может быть, даже к и пренебрежению к своей родине и привязанности ко всему, что касается других стран и нравов, а в особенности к Франции", – отмечал граф Воронцов. К началу XIX в. российское дворянство предпочитало проводить большую часть времени за границей. "При царе Михаиле или Федоре вельможа российский, обязанный всем Отечеству, мог ли бы с веселым сердцем навеки оставить его, чтобы в Париже, в Лондоне, Вене спокойно читать в газетах о наших государственных опасностях? Мы стали гражданами мира, но перестали быть, в некоторых случаях, гражданами России. Виною Петр", – писал Н.М. Карамзин.

Манифест 18 февраля 1761 г. о вольности дворянской, объявленный Петром III, даровал неслужащим дворянам право свободно ехать за границу и служить там. После этого их "внутренняя" эмиграция стала незаметно перерастать во внешнюю, поскольку многие из дворян проводили за границей очень длительное время, только на короткий срок возвращаясь в Россию.

Маргарита Кононова (продолжение следует)

---

Начало см. Эмиграция из России за последние полтысячелетия. XV – XVII века