Заведующий отделом международной безопасности Института Европы РАН, эксперт Российского совета по международным делам Дмитрий Данилов в формате эксклюзивного интервью рассказал корреспонденту ФАН-ТВ, какими будут последствия Варшавского саммита для нашей страны, и чего ждать от проведения Совета Россия-НАТО.
В Москве обсуждают взаимоотношения России и НАТО после Варшавского саммита. Лидеры 28 стран-участниц Североатлантического альянса, в том числе Черногория, а также 26 государств-партнеров обсудили новые вызовы и угрозы. На Варшавском саммите было принято решение разместить у наших границ усиленные воинские подразделения. Военнослужащие США разместят свои силы в Польше, Британии – в Эстонии, Германия разместит свои силы в Литве, а Канада – в Латвии. Акт Россия-НАТО 1997 года, который запрещает размещение военных баз Альянса у российской границы, участники Варшавского саммита решили обойти стороной – под предлогом того, что личный состав батальонов полубригад будут регулярно обновляться, а базы эти временные, неопасные.
– Дмитрий Александрович, приветствую вас.
– Добрый день.
– Этот Варшавский саммит только ленивый, наверное, не называет антироссийским. Неужели получается так, что мы сегодня от конфронтационной риторики переходим к конкретному противостоянию?
– По существу, да. Речь идет о том, что еще на саммите в Уэльсе в 2014 году страны НАТО сформулировали свою позицию по отношению к своему будущему и в отношении России. Это - сдерживание России. Восстановление функции сдерживания, причём, со всеми вытекающими последствиями перед форматированием военной активности. Сейчас с удовольствием на Варшавском саммите страны-участницы доложили о том, что решения, принятые на саммите в 2014 году в Кардиффе, фактически выполнены – по созданию сил быстрого реагирования, и НАТО должна дальше укреплять систему сдерживания передового базирования с учетом существующей угрозы с восточного направления.
Поэтому – да, мы продолжаем существовать в парадигме сдерживания, взаимного сдерживания, потому что совершенно ясно, что переформатирование этого военного планирования, военной активности НАТО не может не учитываться в политике и военно-политическом планировании Российской Федерации. Это объективно так. И в результате, естественно, особенно с учетом крайне сложной ситуации продолжающегося конфликта на Украине, Россия и НАТО постепенно скатываются по этой нисходящей траектории взаимного сдерживания. Причем, подчеркну, что в данном случае речь идет не только о военном сдерживании, но и о политическом – когда политические интересы всё больше и больше расходятся. Более того, не просто расходятся, а являются диаметрально противоположными.
– Но это на самом деле навевает страх, не хочется оказаться в положении, когда вот-вот война…
– Да. Реалисты сегодня говорят о том, что… «Зачем нам говорить о войне? На самом деле, не всё так плохо. И то, что сегодня происходит, – ну да, НАТО не может ни дать страховку тем странам, которые эту страховку требуют, потому что они вступили туда именно для того, чтобы получить этот «зонтик» коллективной безопасности и обороны, прежде всего, со стороны Соединенных Штатов Америки. Но не нужно преувеличивать наши четыре батальона, они ничего не сделают на восточных границах, и так далее».
Но мы все понимаем, что ситуация выглядит не так. Во-первых, это не только четыре батальона. Это сценарий учений, которые направлены на сдерживание "российской агрессии". Во-вторых, это декларация того, что эта так называемая российская непредсказуемость и возможная агрессия, или продолжение агрессии, проявленная Россией на Украине, – это фактор долгосрочного характера. Значит, НАТО закладывает новую политику. Не просто сегодня приспосабливается к изменениям в ситуации, а закладывает долгосрочную политику, в том числе, военную политику. Это очень опасно.
Учения становятся всё более масштабными и с одной, и с другой стороны. Все мы прежде видели ситуации, связанные даже с непреднамеренными инцидентами. Смотрите, что в свое время произошло на Черном море, когда Украина в рамках учений сбила самолет? Что сейчас происходит в контексте маневров, с одной стороны, НАТО, с другой стороны, России? Даже в некоторых случаях время учений совпадает.
Вспомним сбитый малайзийский Боинг. Вспомним российский самолет, сбитый Турцией. Всё это говорит о том, что объективно военные риски возрастают. И, более того, могут возникнуть ситуации, когда решения принимаются не верховным главнокомандованием России или верховным главнокомандованием НАТО, а требуют принятия решений на быстром, оперативном уровне. Всё это означает возникновение реальной военной опасности. То есть, нельзя говорить о том, что мы не хотим конфликта и в любом случае, как говорят реалисты, – «что вы, до конфликта далеко, никакой холодной войны нет». На самом деле не всё так просто. И ситуация значительно осложняется.
– Страны, которые выбраны, – Литва, Латвия, Польша, Эстония – выбраны неспроста. По какому принципу отбиралось усиление НАТО?
– По очень простому принципу – это восточные границы. Кстати говоря, не только они, речь идет еще и о юго-востоке. Принято ведь специальное решение по укреплению сил НАТО в Румынии и в акватории Черного моря. В любом случае, это тот самый пояс восточных и юго-восточных границ, о которых говорит НАТО. И в данном случае Румыния наряду с Польшей и странами Прибалтики тоже очень активно настаивает на том, чтобы получить свою долю пирога, то есть, свою долю вот этих гарантий. Естественно, одной только базы противоракетной обороны Румынии кажется недостаточно, поскольку всё это связано с очень важными вещами для маленьких стран-членов НАТО. Это и военные расходы, и повышение своего политического профиля в отношениях, прежде всего, с Соединенными Штатами и так далее – всё это вещи очень материальные. А с точки зрения возрастания возможных будущих рисков во взаимоотношениях с той же Россией, я думаю, что калькуляции такие не ведутся. В любом случае, эти страны считают, что для них важнее сейчас получить вот эти преимущества, с одной стороны, а с другой стороны, укрепить гарантии со стороны партнеров по НАТО.
– Первостепенная цель усиления НАТО на приграничных с Россией территориях – это вынудить ее пойти на военный конфликт, желательно ядерный?
– Нет, я бы так не говорил. Я считаю, что если американцы, США – а ведь все-таки не будем скрывать, что решения в НАТО формально принимаются на коллективной основе, но ясно, что эти решения, прежде всего, должны соответствовать и вписываться в интересы США. Поэтому, если США идут на укрепление этого военного присутствия на востоке, то парадоксально, но это означает, что Америка всерьез не считает возможным сценарий российской агрессии против стран Балтии и Польши.
Но насколько такие расчеты верны или нет... Я уже сказал, что объективно ситуация ухудшается, военная опасность возрастает. Да, Россия должна будет принимать какие-то меры. И в данном случае эти меры могут еще больше расшатывать ситуацию, что вполне может устраивать США. Даже не с точки зрения, скажем так, влияния на ситуацию, сколько с точки зрения обеспечения своего контроля над европейскими союзниками, своего места в Европе и свободы рук, в том числе во взаимоотношениях с Россией на международной арене.
Например, Россия не раз говорила, что при определенных условиях она может выйти из договора по ракетам средней и меньшей дальности. В общем, может. Кто-то скажет: «Вот, американцы же должны просчитывать этот вариант!». Может, американцы и просчитывают этот вариант, и это желательный для них вариант, когда Россия, в принципе, развяжет Соединенным Штатам руки во многих отношениях.
Может, после этого в конце концов (вот, думали, что будет на саммите) США скажут: «Ну, вот теперь-то мы должны переформатировать нашу систему противоракетной обороны! Раньше мы считали, что она против Ближнего Востока, а теперь-то нам ясно, что у нас и здесь такие серьезные опасности! Теперь мы смело можем сказать, что будем разворачивать дополнительные системы ПРО!». И так далее. Это всё логика конфронтации и противостояния. И в этом смысле провоцирование одной из сторон на какие-то такие шаги, естественно, имеет мультипликативный эффект. Всё это опасно.
С точки зрения разума и ответственности, политические лидеры таких крупных государств, как США и Россия, которые отвечают за военный стратегический баланс в мире, должны ответственно оценивать эту возможную эскалацию событий, которые к тому же могут принять форму непредвиденных и непреднамеренных конфликтов.
– Дмитрий Александрович, 13 июля состоится Совет Россия-НАТО. Как вы считаете, к чему-то конкретному, созидательному он придет? Или это будет разговор ради разговора? Вообще, можно ли думать о том, что здравомыслие какое-то придет к активным европейцам?
– На самом деле, давайте не будем говорить о том, что этот Совет будет иметь какое-то большое значение. Все-таки это рутинное мероприятие на уровне послов. Речь идет о попытке согласовать позиции, сверить часы после Варшавского саммита – с учетом принятых и зафиксированных решений. Россия будет говорить о том, что ее беспокоит, повторит в очередной раз, но более конкретно, исходя из документов саммита, расставит и прорисует определенные «красные линии», за которые, по мнению России, НАТО в любом случае не должна заходить.
НАТО будет говорить, наоборот, о том, что всё это является ответом на действия России, но не направлено против России; действия НАТО транспарентны (основаны на информационной прозрачности – прим. ред.). Сегодня уже существует предложение даже принимать российских инспекторов в новых батальонах натовских в восточной части НАТО. Насколько это интересно? Я не думаю, что это очень интересно России. НАТО будет говорить о том, что необходимо укреплять, несмотря ни на что, меры доверия, сегодня это крайне важно и т.д. Россия делает какие-то ответные шаги. Министр обороны уже говорит о том, что нужно продумать все-таки вопрос о том, чтобы летать над Балтийским пространством с включенными транспондерами, чтобы исключить непреднамеренное, непредсказуемое развитие событий.
Здесь есть, о чем говорить, но это вещи, связанные с тем, что называется сокращением рисков или контролем над рисками. В напряженной ситуации это необходимо. Но это не дает позитивной повестки дня на будущее. Во-первых, эта повестка дня негативная. Во-вторых, очень ограниченная.
К тому же, 13 июля в НАТО будут говорить о том, что Россия должна выполнять Минские соглашения. Это не секрет. Об этом уже было сказано и это было записано во многих документах саммита. Россия в очередной раз скажет, что она не является стороной Минских соглашений. Вопрос здесь: а является ли НАТО в данном случае для России адресатом политики в отношении украинского конфликта? Очевидно, нет. У России другие адресаты. Это страны-члены Нормандского формата, включая Украину, это США, может, кто-то еще по другим каналам – естественно. Но не НАТО как организация.
В данном случае на этой площадке мы можем поговорить, мы можем обменяться мнением, в конце концов, можем когда-то подтвердить, зафиксировать какие-то решения. Но ни в коем случае не вырабатывать их. Это не та площадка.
И, на мой взгляд, после 13 июля в очередной раз станет понятно, что вряд ли продолжение какого-то конструктивного диалога, не говоря уже о сотрудничестве по линии Совета России-НАТО, не получится. Вряд ли это будет переведено на более высокий уровень. Даже на министерский уровень это сложно перевести, понимаете? С одной стороны, саммит собрался, а с другой стороны, Совет Россия-НАТО на уровне послов. Вот вам тот политико-дипломатический баланс, который существует между двумя платформами. Конечно, это большое несоответствие.
Мне кажется, что не нужно преувеличивать значение Совета, но, с другой стороны, Россия не отказалась от предложения НАТО. Хотя НАТО предлагали собраться до Варшавского саммита, по крайней мере, для проведения консультации на том уровне, который остался доступным на сегодняшний день, – на уровне Совета Россия-НАТО.
– Благодарю вас, Дмитрий Александрович.
Анастасия Алексеева; Герман Парло
#Дмитрий Данилов
Источник: Политическое обозрение
