года. В тот день юноша Михаил Романов, дальний родственник Грозного, был избран Земским Собором "на царство'. Не только он один. Избиралась династия на все времена, которые ей отпускал Бог. Избрание, с какой стороны ни посмотри, легитимное. Ведь заседавший с января Собор бы по своему составу самым представительным за всю историю средневековой России. Правда, на нем преобладали представители дворянства и посадских людей рядом с боярами и высшим духовенством, но были также делегаты от казаков и вольных (черносошных) крестьян.
Не будем критиковать механизм "великорусского народного волеизъявления" 390-летней давности с позиций "демократических принципов" западного образца в нынешнем понимании. Мы знаем цену этой "демократии', свидетели ее изъянов, лжи, двойных стандартов. Тогда, зимой 16
года, в разоренной стране с обедневшим, голодающим народом, стране развалин и пожарищ, разбойничьих шаек, своих и иностранных, казачьей "гульбы', нужен был всевластный центр с законной сильной властью, которую бы уважала и боялась разгулявшаяся за годы Смуты вольница. Не имело значения, только бы царствовал или также правил страной избранник на престоле. Главное, власть должна быть законной в тогдашнем понимании.
В государе основное не ум, не доброта, не умение удовлетворительно хозяйствовать и победоносно воевать, чем сполна был одарен Борис Годунов, на свое несчастие, из "худых" дворян. Право на Шапку Мономаха было только у природного ее искателя. Пусть эта "природная" ниточка, едва видна, более умозрительна, чем реальна, между Рюриковичами и 16-летним отроком Мишей Романовым, да все-таки он зовется племянником последнему бездетному царю Федору Иоанновичу из рода Калиты. Следовательно, природный, раз нет другого. Эта мысль глубоко сидела в народном сознании. Она была присуща народному мировоззрению, естественно укоренялась в нем веками. Поэтому трудно оспорить легитимность первого из Романовых и всех последующих вплоть до марта 1917 года, до мирного отречения Николая.
Легитимность Временного правительства, несмотря на факт отречения законного государя, уже под сомнением. Захват власти большевиками и левыми эссерами мог бы быть узаконен только Учредительным Собранием 18 января 1918 г. в Таврическом дворце, да, как мы знаем, "караул устал"... Уставший караул штыкам утвердил на несколько десятилетий новую "династию", представленную почти исключительно мужчинами, катастрофически старевшими и неохотно подбиравшими наследников из ближнего окружения, разумеется, "верного". Появилось у новой династии и нечто вроде имени: Политбюро-Президиум. Сталин мог бы стать законным, легитимным, природным государем. За Сталина народ бы после Великой Отечественной войны проголосовал единогласно. Да государя, пусть даже под титулом "отца народов" тогда всенародно не избирали. Не было нужды в выборах от смуты до смуты в начале и в конце XX века.
Таковые (т.е. соответствующие понятию "вы-бо-ры" – избрание одного из нескольких кандидатов) возродились совсем недавно, положив начало российскому президентству и выборной власти на более низких уровнях. Также не будем рассматривать здесь слабые и сильные стороны нынешней демократии, узаконенной в России. Пусть потомки посмотрят со стороны, с расстояния; может быть, изобретут что-то лучшее, более "законное", более "всенародное". Пока приходится довольствоваться тем, что есть, что апологеты называют высшей формой народовластия, а критики, начиная с Платона, – худшим способом правления. О вкусах не спорят. Тем более, о вкусах предков, собравшихся в Москве для избрания Верховного Проводника России в ее будущее, в лютую стужу зимы, удаленной от нас на 390 лет.
Мог ли быть их выбор более удачным для трехвековых (до 1917г.) судеб страны? Возможно, возможно – наоборот. Не проверишь. Но примем с благодарностью от них и Бога то, что они нам вручили "во дни сомнений, во дни тягостных раздумий". Выбор был не прост. Среди претендентов были названы польский королевич Владислав, швед из царствующего дома Карл-Филипп (куда как природны!); из старинных княжеских родов Мстиславские и Голицыны; казаки выкрикнули отпрыска Марины Мнишек, "воренка", рожденного от одного из Лжедмитриев. В сенях дворца, между заседаниями, ворчали: "Почему не князя Пожарского?" Иностранцев отмели сразу. На Романове остановились после продолжительных споров. Победил не Михаил, а его отец, патриарх Филарет. В народе как-то призабылось, что Федор-Филарет был возведен в высший церковный сан "тушинским вором" Лжедмитрием II при весьма темных обстоятельствах. Однако его "жалели" чисто по-русски за польский плен, где он пребывал долго; народу импонировало его поведение в неволе. Кроме того, страдающий в чужеземном заточении патриарх был умен, ловок, научен политическим играм, вращаясь между Годуновым, ложными Димитриями, Шуйским, "семью боярами', русскими и поляками, шведами и безродными казаками. Без сомнения, из-за стен темницы он сумел влиять на настроения избирателей и добился успеха. Нам ли удивляться пред выборным технологиям?!
Как бы мы ни относились к Романовым, русско-немецкому роду по крови исключительно русским по приемам жизни, по деятельности, по судьбе, именно с ними, как носителями верховной власти, Царство и Империя прошли неповторимый путь, скорбный и счастливый, в славе и унижениях, с надеждой и в отчаянии, но не в бесчестии. Жалеть об их уходе бессмысленно. Мечтать о возвращении? Точка на той странице отечественной истории давно поставлена. Но ведь как и всякий момент истории, 21 февраля 16
года может научить чему-то нас. Что-то подсказать. Осветить хотя бы ближнюю, перспективу. Ведь прошлое и будущее, свидетельствует наука, связаны кругом времен.
Общее для российских смут, будь то ХV, ХVII, XX век, – ослабление центра власти. Ее уже не боятся, ее не уважают, игнорируют. Война, "горячая" или "холодная", всех против всех, сословие идет на сословие. Рост сепаратизма территорий, вплоть до отделения части из них; угроза распада государства. Интервенция внешних сил, иногда вооруженных только чуждой идеологией, но не менее разрушительной, чем пушки. Переоценка ценностей внутри общества в пользу индивидуализма. Торжествует цинизм и предательство общих интересов. Разбой: "татьба" в средних веках и казнокрадство; в новое время – рэкет, изощренный грабеж, баталии между преступными группировками и коррупция. Нуворишки-купцы (те же "новые русские") торгуют собственной страной, национальная буржуазия превращается в интернациональную. Падение нравов повсеместно. Разложению подвергается армия и силы, внутреннего порядка. Все это в короткое время, лавиной, в пропасть!
Одних Минина с Пожарским мало, чтобы остановить катастрофу. Пассионарная часть общества (активное меньшинство, скажем проще) спасает страну простым принуждением исполнять законы, которые при этом ужесточаются: за преднамеренное убийство, надругательство над детьми, распространение "табачного" т.е. бесовского" зелья, этого наркотика средневековой Руси (?) – смерть. Минин дал яркий пример, как уговаривать, приводить в патриотическое чувство зарвавшуюся торговую братву, олигархов, как назвали бы ее теперь. Прибыль пошла на восстановление ремесленного и мануфактурного производства, на расширение сельского хозяйства. Даже сказочно богатые Строгановы не смели приобретать палат западнее Соловецких островов, о Канарах не мечтали. Беспризорная детвора возвратилась в семьи, бродяг-бомжей пристроили к делу на тульских заводах и восстановительных стройках. При этом нарушались права только тех "человеков", которые под человечью категорию не подходили – "грабители, извращенцы, любители пожить за счет других". Вспомнили слова, которые удовлетворяли всех: Стабильность; Порядок! И гарантом их стал новоизбранный государь. Он не опасался, что через 4, максимум 8 лет ему придется уйти в частную жизнь и наверняка предстать перед яростным судом всех тех, для кого Смута оказалась живительной атмосферой, благом. Ему на очистительные реформы Собор выделил весь личный жизненный срок, а не успеет, продолжат наследники, не обязательно кровные. На том Соборе победила партия Филарета-Михаила. А в ней и была сконцентрирована та сила, которая при умелом расходовании на святое дело возрождения России могла бы стать если не вечной, то долговечной.
