А второй раз – когда на вопрос "Что же вас, латышского публициста, интересует в староверах?" Виктор Авотиньш начал отвечать мне в безупречном древнерусском стиле "раскольничьих" романов Мельникова-Печерского.
– Это дело семейное. Тесть у меня – старовер Иван Матвеевич Рошонок, усопший двадцать лет назад. Его выслали в Сибирь вперед многих латышей. Я встречался с друзьями Ивана Матвеевича – это старшее поколение Гребенщиковской общины. И мне очень близка глубинная сторона старообрядчества – вечные ценности, ответственность за свой род.
– На одной из староверских конференций в Латгалии прозвучала интересная мысль: "Перед угрозой глобализации, европейской нивелировки старообрядцы поднимут высокие стены и отгородятся от мира. Православные тоже закроются – за ними Россия с многовековыми культурными традициями. И в самом тяжелом положении окажутся коренные нации – латыши, эстонцы, литовцы, потому что опыта отгорожения от внешнего мира, построения высоких стен у них нет".
– Думаю, что это в некотором роде иллюзия. Сегодня никто уже не живет, отгородившись от мира. На смену просвещенческим идеям идет экономический тоталитаризм. И он потребует к себе определенного отношения. Конечно, это новое мышление противоречит тому духовному началу, которое есть у староверов. И не только у староверов – у православных, у представителей любой традиционной веры. Товарный тоталитаризм расположен к сиюминутности, а вера расположена к какому-то глубинному пониманию вещей. Одно мышление клиповое, другое – последовательное, глубинное. И два этих мышления обязательно столкнутся.
– И кто победит?
– Трудно сказать. В тактическом плане победят торговые предпосылки. А в более отдаленном – стратегическом – через духовные потрясения выиграют, наверное, все-таки духовность и сакральное начало. Но не надо рассчитывать на то, что мы избежим каких-то глобальных потрясений.
– Только одна из всех латышских партий проголосовала в парламенте за выходной день на православное Рождество. Все остальные, по сути, выступили против русских, хотя в православии сегодня достаточное количество латышей.
– Скорее это выступление против объявленного этими же политиками курса на интеграцию. Какими-то искусственными политическими методами интегрировать нельзя. Дали бы людям праздник, который полагает их вера. Православный русский почувствует – его понимают, уважают, с ним считаются. Это будет шаг навстречу. А что толку подзывать: "Иди ко мне, а я сам не сдвинусь с места".
– Можно дать миллион долларов Муйжниексу на интеграцию и стереть их одним голосованием против православного Рождества…
– Печально, что мы привыкаем к такой ситуации. Привыкаем, как пацаны на чеченской войне, которые ничего, кроме войны, не знают. И национальное противостояние – стереотип наших отношений от политики, а не от быта. Я не вижу никакого смысла давить на образование. Не вижу подготовленной системы, чтобы обучать русских детей на латышском языке. Не вижу смысла, чтобы дома им переводили на один-второй язык то, что они недопоняли в школе. На учительской конференции я услышал, что если двадцать процентов детей отстают, то это нормально. Но это значит, что мы готовим в перспективе двадцать процентов неудачников, которые, объединившись, может, тем же удачникам по башке дадут.
– До войны обучение латышскому в русских школах было поставлено так хорошо, что старые русские не забыли его и за годы советской власти. Этот опыт лежит на ладони, почему его не хотят использовать?
– Думаю, что это отчасти исторические комплексы. Россия – носитель советской идеи, советские нас оккупировали, вот мы сейчас им покажем. Когда хочется идеологии, жди неграмотности в профессиональных вещах. Наперекор нашим языковедам я считаю, что не язык определяет интеграцию. Главное – это взаимопонимание, общие цели. Порядочные люди при нынешней ситуации сойдутся без языковых барьеров и комплексов. А искусственная система будет только довлеть над людьми. Пусть каждый сам отвечает за свое будущее, за свою карьеру, за освоение латышского. Пусть кто хочет – идет в латышскую школу. Но наверняка найдутся русские, которые захотят учиться в русских школах. Они налогоплательщики – пусть выбирают. Пусть потом не смогут конкурировать на рынке труда. Но если они считают, что так сохранят свое достоинство, то это тоже немаловажно. Так они не потеряются, так они России будут лучше видны. Я не буду считать их "пятой колонной" из–за того, что они уважают прародину. Это нормально. При естеcтвенном отношении даже не через пару поколений они будут искренне уважать или даже любить Латвию. Единое политическое общество создается не искусственными идеологическими методами. И нельзя держать две крупнейшие национальные общины Латвии – во всяком случае, их старшие поколения – в вечном взаимном напряжении.
Известный русский философ Иван Солоневич еще на заре обретения Эстонией независимости писал, что когда после стольких веков угнетения немцами и Российской империей эстонцы получат свободу, то самую горькую цену за это заплатят русские, которые там останутся. Так что, может быть, и не совсем эти исторические обиды с коммунизмом связаны…
Один из мыслителей заметил, что интеграция решается, когда есть общая история и общие эмоции. Общая история как бы ставит нас друг против друга. Значит, мы должны вырабатывать общие эмоции и тем же выходным днем в Рождество делать шаги навстречу друг другу. Нельзя полагать, что мы или наши дети выиграют те баталии, которые проиграли старшие поколения в сороковом году или во времена царя Петра. Наши дети вообще не должны выигрывать наши войны – у них своя жизнь. Я думаю, что сегодняшняя ситуация в равной степени опасна и для самих латышей, и для русских. В прошлом и даже в настоящем ничего исправить нельзя. Что-то исправить можно только в будущем.
А прошлое забыть?
– Нет, прошлое надо уважать и извлекать опыт – как из петровских времен, так и из улманисовских. Пусть даже этот опыт будет нам неприятен. И возможно, времена Петра Первого надо вспоминать, потому что, как писал культуролог Гуревич, мы были тогда молчащим большинством средневековья. Мы потерялись в том времени и одновременно получили положительный опыт выживания. И мы должны учесть этот опыт, если хотим создать будущее. Больше всего меня в грядущем Евросоюзе пугает то, что мы снова станем этим молчащим большинством. Еще не успев осознать независимость, обрести собственное достоинство, собственное самосознание, мы будем шататься по Европе, как Моисей по пустыне со своим народом.
– Не так давно НАТО официально продекларировало, что Латвии придется проводить реформы не только в армии, но и в информационном пространстве. И, оказывается, наше телевидение все-таки может увеличить программы на русском языке. Все это время мы получали отказ, и вдруг "окна" обнаружились, но… когда надо на русском пропагандировать любовь к НАТО. Любовь к Латвии, любовь к ближнему на русском пропагандировать было нельзя, а под нажимом Запада все можно.
– Как говорится, из манифеста строителя коммунизма очень трудно извлечь намерения этого строителя. То же самое с Европой. Нам подаются только какие-то выгодные тезисы, которые удовлетворяют наш провинциализм, – русского языка столько, сколько позволяет рамочная конвенция. С сельским хозяйством будет так-то. Но, оказывается, на практике Европа иначе воспринимает эти проблемы – есть какие–то люфты, можно увеличить проценты. Не надо манипулировать людьми, надо раскрывать картину во всей полноте и простоте бытия. Пока будущее глобализации для нас – сплошной туман, мы играем потерей суверенитета как потерей свободы. Но, значит, большинство готово идти на потерю лица ради иллюзии лучшей жизни – "благосостояние находится в Евросоюзе, а не здесь, здесь дерьмо, и, когда мы подпишем бумажку, нам что-то дадут". Но вряд ли нам что-то дадут. Без политики занятости, без соответствующей квалификации мы там неконкурентоспособны.
– Виктор, когда–то вам довелось поработать в Звездном городке. Вам жаль, что рухнула и продолжает рушиться российская космическая индустрия?
– Думаю, что какие-то работы там идут. Это наш космический идеализм отчасти снят повседневными проблемами. А я считаю, что обществу очень важно дружественно-идеалистически относиться к неизвестному. И задаваться вопросом: есть ли яблони на Марсе? И цветут они или нет?
– Виктор, не только вы, но и многие представители Латвии в советское время были допущены к техническим и научным вершинам. Латвия имела определенный выигрыш от того, что рядом была огромная страна. Потеряла она теперь эти возможности или нет?
– Одна из позитивных целей интеграции в Европу – обрести причастность к мировому научному процессу. Думая не только о сельском хозяйстве. Хотя прокормить себя – это уже великое дело.
– Но откроет ли Запад свои лучшие институты и обсерватории перед жителями Латвии, как открывала их Россия?
– Думаю, что для людей, которые будут стараться, эти двери откроются. Нельзя воспитать команду гениев, но можно поддерживать добротный средний уровень с позитивным направлением на знание, а не на потребление. И найдутся те, кто захочет эти двери открыть. Но на востоке тоже есть чему поучиться. Не надо списывать со счетов интеллект России – там хватает людей, которые богаты умом и иначе устроены, чем жители Запада. Может, в этом и некоторое их преимущество. Сейчас перед нами открывается огромный мир – Запад приглашает нас в свое политическое пространство. Будем надеяться, не с целью построить цивилизационную крепость и потом обороняться от мусульманского мира, от евразийского, от всех других миров… Или подчинять эти миры…
– Виктор, думаю, для многих наших читателей такие выводы известного латышского публициста окажутся полной неожиданностью. Большое вам спасибо за эту беседу.
